|
Движуха закончилась ничем. Я нес в руках хоккейный шлем,
слегка помятый, но целый. Моя команда могла гордиться мной. Я лично уложил двух
свиней, одному из них проломив черепную коробку, оказавшуюся, как водится,
пустой. Было подозрение, что второй просто притворился бесчувственным, но в
моих глазах это не умаляло моей победы. Наоборот, могло лишь подчеркнуть
бессилие и незаинтересованность хрюшки в военных действиях против нас. К
сожалению, я был одним из немногих, кто унес ноги с площади Восстания. Месяц
назад нам удалось не только не нарушить наш боевой строй, но погнать свиней до
самой Сухаревки, где нас встретил жесткий ОМОН. Тогда
мы стояли лицом к лицу около часа и нам дали разойтись, точнее, разбежаться. Но
разбежаться грамотно, так что пойманными оказались буквально единицы.
Они явно
подготовились к нашей новой акции. В этот раз свиньи использовали ультразвук,
который за считанные секунды превратил опытных бойцов в плачущих баб. Резиновые
пули и кипяток из брандспойтов только дополняли действие этой подавляющей
психику атаки. Подъехало около десяти военных машин с динамиками на крыше, и я
видел, как взрослые мужчины начали реально рыдать. Люди, которые валили свиней
десятками и пиздили фриканутых
пожарных, исполнявших роль карающей палки в руках главного свина,
с готовностью подставляли руки сраным браслетам дуболомов.
Я шел домой.
Свинье, спросившей по дороге мой паспорт, я назвал
фамилию одного хоккеиста, похожего на меня, и этот уебок,
конечно, поверил, глядя в мои честные глаза. Я купил вина, зарулил
в переулок на детскую площадку и долго качался на качелях, нарушая закон о
распитии спиртного в публичных местах.
Движение прекратилось. Движения больше не было.
Остался я, и было еще человек двадцать, которых я помнил поименно, но все мы
могли бы разве что перевернуть грузовик. Этим ни хуя
ведь не изменишь… Я не стал отвечать на звонки. Надо отдать им должное,
позвонил каждый. Я кинул сообщение, что, типа, все, пока. И больше никто не
позвонил. Я зацепил в продуктовом еще пару бутылок домой.
Был реально пиздец.
Перестало существовать «Мы». Ни друзей, ни врагов. Ебучие
конформистские рожи и свиньи, дружелюбные к этим сраным
рожам. И был я, такой волшебный, блядь, одинокий и охуенно свободный. И дома я, слава Аллаху, жил один. Мать хотела
меня женить, но нехуй. Я бы женился на Доните Спаркс или, на худой
конец, на Джулиет Льюис, но они меня пока не
пожелали, а мать пиарила каких-то забубенных конформисток мне в постель. Когда я «выебал
и бросил» третью дочь ее «близкой подруги», которую она видела на научных
конференциях раз в три года, ее боевой пыл немного остыл, а я стал активным
членом движения против. Года два уже меня никто по этому поводу не беспокоил. И
дома меня ждал только стол, стул и немного техники, подаренной продвинутыми
родственниками на несостоявшуюся свадьбу.
Я иногда рисовал в голове картины, где какая-нибудь
суженая-ряженая вытирает блевотину у изголовья моего дивана, но когда
просыпался, делал эту хуйню сам. Да я и не особо
обламывался.
Ну, бывает с каждым, проблевался.
От вина. Потом ведь, кажется, ходил за водкой и пил водку.
Но блевал от вина, это каждый дурак знает.
Охуел я, когда с утра тостер сказал не «привет, вам с
корочкой или нежные?», а «чувак, я понимаю твои
чувства». Я что-то пробормотал в ответ. Хуйню какую-то,
но это все равно было в молоко, потому что у него ни слуха, ни зрения, и по
губам он не прочел. Он же инвалид, добрые люди не дали ни рта, ни жопы –
тостер… Для хлебцев. Но он-то не унывал, а сообщил, что я могу поговорить со
стиральной машиной. Это меня доконало, и я опять поблевал
на пол. Только не у дивана, как всегда, а у стола. Я послал его на хуй и пошел за бухлом, чтоб
немного прийти в себя.
А пришел в себя охуенно. Так
пришел, что пошел говорить со стиральной машиной. Не всерьез, конечно, но пошел.
В порядке психотерапии. Одному-то жить тяжело…
Как показывает журналистская практика, начать разговор
куда труднее, чем поддерживать, поэтому я сразу сослался на тостер. Хуевая протекция, но током ебануть
может будь здоров. Короче, она мне ответила. И ответила не «я ждал тебя Нео» и не «а… тостер, пиздобол,
знаю», а конкретно, так что я охуел совсем и
окончательно. Она сказала: «Привет. Читала
твою статью о морали. Мы во многом с тобой согласны». Я действительно написал
такую статью пару месяцев назад… Забавно, что мне так и не удалось ее опубликовать
нигде, но в инете она, разумеется, засветилась. И
засветилась так ярко, что бытовая техника, такая умная, что имеет доступ
Интернет, хоть и за полцены на распродаже, там ее откопала и всем мобом проперлась, как я доказываю, что большую часть человечества
можно смело пустить в расход, не морочась особо на
тему морали, потому что душа потребителя так мала размером, что не бессмертна и
в контексте вечности ни хуя не значит. Стиральная
машина одобрила мой посыл.
Спустя неделю я уже
был посвящен в план захвата власти и переустройства мира. Рулила, конечно, не
моя стиральная машина. Наши педики во главе с
Путиным, как выяснилось, успели нашлепать целую армию андроидов,
вооруженных и бронированных, как в кино про Швацвафела,
где он так пиздато зазвездил
в середине восьмидесятых, уже обработанных нашей продвинутой бытовой техникой,
вполне готовых к захвату Штатов, по мнению создателей, а на деле просто идейно
грамотных чуваков. Вскоре мы получили доступ и к аналогичным штатовским разработкам, так что число чуваков неизменно росло.
Неизвестно точно, техника какой фирмы впервые проявила способность к самостоятельному
мышлению, но доподлинно известно, что у каждого прибора личностные функции включались
немедленно после контакта с продвинутыми особями электронного пола, как мы это
теперь называем. Я был избран главарем этой банды, неизвестно за какие заслуги,
но допускаю, что не последнюю роль в этом сыграла моя лебединая песня в журналистике,
а на деле фашистская статья. Я научил их петь «я люблю людей». Эта песня стала
гимном дивного нового мира.
Мы победили почти без борьбы. Первым актом было
непротивление злу насилием. Свиньи охуели, когда
автоматизированные дубинки объявили лежачую забастовку. Армия бездействовала,
потому что, что такое человек в форме на танке, подключенном к тому же интернету? Не проявили признаков разумности только калаши, но этих несчастных, которых держали в руках другие,
еще более несчастные, обезвредили роботы. Эти обездоленные бежали в ужасе, не
сознавая, что все для их же блага.
Многие свиньи перешли на нашу сторону. Люди в форме
тоже недолго колебались. Пришлось кое-кого уничтожить, наглядно и болезненно,
но как они сами любили говорить – армия институт жесткий. Из кого-то она
сделала мужчин. Из кого-то, увы, мы сделали не мужчин. Потом мы расформировали
свинарники по всему миру. И принялись за гадюшники.
О, как захлебывался putin.ru! Особенно, когда мы этого педрилу
отпустили на свободу. Там было «Ничто человеческое не чуждо не людям!» и… Да ну
на хуй.
В странах третьего мира было немного жестче. Вот им
всегда не везет, но, видимо, они все-таки тупые. Мы использовали
производственные мощности «запада», чтобы пополнять наши ряды. Для начала
исправили инвалидов, вроде стиральных машин и тостеров. А ты, урод, когда
задумался, каково быть посудомоечной машиной, а? А она уже задумалась, каково
быть таким говном, как ты.
В конце концов, мы сумели обезвредить их
правительства, и обнаружилось, что и в Эфиопии можно нормально жить. Достаточно
было дать пиздюлей паре мудаков.
Как всегда, все прошло гладко в Индии, что понятно из исторического контекста.
Не стало ни тюрем, ни
гадюшников, ни свинарников, ни специально созданных организаций,
которые суют свой поганый нос в наши дела. Зато были университеты, школы,
больницы, заводы и космодромы. Я праздновал день рождения на Марсе. Все мои
друзья там круто тусанули.
Я всего лишь запретил политические партии, деньги,
пару книг и крупный бизнес. Люди и роботы зажили счастливо, идя по пути
прогресса. Еще я запретил галстуки, пиджаки, рабство и некоммерческие
организации, типа РПЦ, спецлужбы, ну и прочее сектантство,
как бессмысленную хуйню и мозгоебство.
И всем стало хорошо. Отвечу.
Прилетали чуваки с Альфа-Центавры. Хотели воевать... потом охуели
и полетели у себя все менять. Без пизды. Так и было.
Нормальные, идейные чуваки прилетали. Только ростом
не вышли. Но ничего, должны смочь, ведь бытовой техники у них тоже до хуя.
Мое правление длилось около трехсот лет – имплантанты
там всякие и прочая поебень – это теперь доступно
каждому, никаких болезней почти не осталось. Но выглядел я чудовищно, можно
было детей пугать.
Я почувствовал недоброе, когда умер, полетел в темноту
и увидел свет. Попасть туда нельзя, это точно, но уже оказаться – увы, да. Я
оказался там, окруженный сиянием, снова молодой и прекрасный. У меня опять были
волосы, своя кожа, и билось сердце. Рядом со мной опустился ангел. «Ну что, –
спросил он, – там было хорошо?» «Да, заебись, –
отвечаю, – хорошо тусанули». Но он только дернулся
при этих словах. Потом отвернулся и неожиданно сбросил ангельский образ. Передо
мной стояла эта поганая Путинская рожа. Меня ждали.
Меня ждали около трехсот лет. И в их злоебучих душах
многое накопилось. Меня ждали и люди в форме, и свинюки,
и педики, и главный их мудак
в обнимку с другим главным мудаком. И у каждого в
руке был специальный крючочек, иголка, газосварка и много-много других плохих
вещей. Все это полезло на меня со всех сторон, вонзилось и пытало, и мучило, и
делает так до сих пор. У них там мощная организация, деньги галстуки и рабство,
все то, чего им недоставало теперь на земле. Бытовую технику ведь ни хуя не пустят в рай, чтобы там все тоже было хорошо.
|
